Публикуется с разрешения автора.
Меня накрыло в 24 года. До этого я как-то не думала о смерти, будущее мне представлялось залитым золотым туманом, и я верила в то, что я такая особенная и моя жизнь будет не как у всех и как-то я обойду эту проблему со смертью. Но в этом возрасте я вдруг поняла, что конец неизбежен. И мне стало дико страшно. Больше всего пугало осознание, что я потеряю все что знаю, все из чего состоит моя жизнь – свое тело, чувства, дом, близких, вообще все. И что от меня останется? Ничего.
Вообще на вопрос, что останется отвечают религии. Я на тот момент уже не была христианкой, но увлекалась эзотерикой. Я пыталась найти какие-то ответы, скорее даже просто снять свой страх, но понятно, что никто ничего точного не скажет, в этом вся и фишка, что мы не знаем, что там будет.
А мне было страшно. Время года еще такое было – ноябрь, когда листья уже опали, снег не выпал, такое время, когда иллюзии уходят. Я почти постоянно думала о смерти. Мне казалось, что за окнами моей квартиры уже начинается космос и вечность. Мой мир стал таким маленьким и хрупким перед этой проблемой. Засыпая, я не была уверена, что проснусь. И самое мучительное и почти невозможное представить, как это – когда меня нет? Когда нет того, кто думает «меня нет», это как вообще? Никто не смотрит, не видит, не слышит. Ничто. Что такое Ничто? У меня все тело леденело при мысли об этом. Иногда я как будто проваливалась в этот леденящий ужас. Хотелось проснуться от этого как от страшного сна, чтоб кто-то разбудил, погладил по голове и сказал, что все это неправда и что я буду жить вечно. Хотя… когда я пыталась представить себе, как это – жить вечно, я поняла, что жизнь лишается смысла. Можно никуда не спешить, ничего не достигать, не пытаться, зачем? Если не сегодня, то завтра, если не завтра, то потом. Самое ценное у меня уже есть – это время. Но при этом жизнь лишается энергии. Мы зажаты в промежутке между рождением и смертью, причем неизвестно, когда придет последняя, и поэтому надо успеть – вырасти/отучиться/поработать/влюбиться/выйти замуж/родить/вырастить/попутешествовать/состояться как личность и т.д. Это наполняет жизнь энергией и смыслом. Еще я стала думать о том, что ведь опыт несуществования у меня уже есть. Ведь не менее страшно представить, что меня когда-то не было, а это факт. Я родилась в 1980 году, а в 1979 меня еще не было. Ну, ладно, я была эмбрионом, но вот в 1978 точно не было. А ведь другие люди жили, деревья так же росли, цветы распускались, Гребенщиков уже выступал, шел дождь, светило солнце. А меня не было. Как когда-то не будет.
С тех пор я живу с этим страхом. Сначала он отравлял все мои дни. Но потом я стала добавлять событий в свою жизнь и меня стало потихоньку отпускать. Помню в одном тяжелом и полном событий путешествии я ни разу не вспомнила о смерти. Сейчас тоже думаю редко. После рождения дочки меня тоже как-то попустило. Раньше я не понимала, как вообще дети и бессмертие могут быть связаны. Однако, глядя на дочку я вижу в ней так много моего – мое выражение лица, мои черты, и то, что это теперь у другого человека, который — я очень на это надеюсь и верю — меня переживет и родит своих детей, эта часть меня, которая уже не только во мне, останется на Земле даже после моей смерти и пойдет дальше.
Но я все равно помню. Не так болезненно, как раньше. Иногда просыпаюсь ночью от липкого страха, вообще время между сном и реальностью самое уязвимое.
Я все еще ищу в эзотерических источниках во что бы поверить, чтоб меньше боятся. Сейчас я верю в реинкарнацию, в прошлые и следующие жизни. Однако себя-то я все равно потеряю, даже если я стану каким-то мега духом или рожусь снова. Настя 21 марта 1980 года рождения все равно когда-то умрет.
Во время холотропа и других измененных состояниях сознания у меня часто всплывает образ моих похорон. Почему-то в индейской Америке. Я плыву, лежа на лодке, как в фильме «Мертвец», я умерла, но все еще ощущаю себя. На моих глазах монеты, чтоб вороны не выклевали их. Я вся украшена. На берегу стоит мое племя и моя большая семья и все они плачут, провожая меня. Я сама в этот момент уливаюсь слезами. В этом столько боли и как-то бесконечно много любви.
А иногда бывает образ, что я уже скелет, лежу и тлею. Я чувствую, как распадаются в пыль остатки моих костей, трескается череп, сквозь меня растет трава. И в этом состоянии много отдыха и столько ресурса. Сейчас временами я так устаю, что смерть кажется избавлением.
Когда говорят – представь, что это твой последний день – чтобы ты делала? Или «вот ты узнала, что тебе осталось жить месяц, как поменяется твоя жизнь»? Да никак. Я буду жить, как и жила. Не буду судорожно пытаться реализовать какие-то припасенные на последний день несбыточные желания. Да, в жизни моей много бытовухи. Ну потому что она такая – моя жизнь. Что не успела, то не успела. Когда училась в художественном ВУЗе, у нас основной экзамен был – просмотр. Все что нарисовали за семестр, вешали на стену. И тут невозможно было подготовиться за один день, как по другим дисциплинам. Все, что делала за семестр – вот оно перед зрителями, не больше, не меньше. Единственное, что я бы делала в последний день – это говорила бы «спасибо». Всем – солнцу, небу, людям, себе. А так, я хоть и строю сейчас планы на будущее, все же помню в глубине души, что каждый мой день может оказаться последним. Я помню о смерти. Всегда.